Воронежский архитектор Николай Гуненков рассказал о 50-летнем опыте проектной работы и новом поколении зодчих

Николай Фёдорович Гуненков – культовая фигура в мире воронежской архитектуры. На улицах города можно увидеть множество его творений, за которыми стоят десятки лет борьбы с трудностями и любви к профессии. Почему он так и не стал главным архитектором Воронежа и кто ему помешал — Николай Гуненков рассказал нашему корреспонденту. 

— Николай Фёдорович, как вы начали работать архитектором?

— Я родился в Калужской области, в четырех километрах от  поселка городского типа Полотняный Завод, родины Натальи Гончаровой. Жизнь тогда была, особенно в селе, очень тяжелой – после войны царил голод. Мы, еще дети, ходили по полю и собирали колоски, оставшиеся после жатвы. Как ребенок войны, я мечтал пойти на службу и стать офицером – мстить немцам. Послал документы в училище, но они пропали, и я остался с одним свидетельством о рождении. Потом их нашли где-то за шкафом, но я за это время выучился на шофёра, и, попав в Калугу, решил поступать в культурно-просветительский техникум. Учился хорошо и экзаменов не боялся. Успел побывать завклубом в нашем колхозе, секретарем комсомольской организации, членом райкома комсомола. Но в конце концов «армейская» мечта все-таки взяла свое, и я отслужил 3 года в ракетных войсках. Я с детства рисовал, занимался газетами в школе, наглядной агитацией в клубе, так что в армии расписывал лозунги. А уметь рисовать – самое главное для архитектора. Отслужив, решил поступить в Московский архитектурный институт. Тогда в стране таких было только два: в Москве и Киеве. 

— Как вы попали в Воронеж?

— В Москве я познакомился с учившимися там воронежцами, да и вообще, о городе этом я знал. Для меня Воронеж был городом девочек, песен, Мордасова (Николай Васильевич Мордасов — советский джазовый музыкант, композитор — прим.ред.). К нам как-то приехал директор Воронежпроекта, и я ему понравился. Он пообещал дать мне квартиру – важный фактор, потому что у меня с женой тогда уже был ребенок. Я мог бы уехать работать в Куйбышев, Астрахань, Сталинград, но, когда пришло время, выбрал Воронеж и написал заявку. Стол мне в Воронежпроекте приготовили заранее, и начальник отдела следил, чтобы за него никто не садился. «Это стол для архитектора», — говорил. Ну а потом, когда я приехал, то и коллегам понравился, прижился. И пошел один проект за другим: Облсобез, Водоканал-трест, Площадь Победы, Диагностический центр…

— Это правда, что вы какое-то время были главным архитектором Воронежа?

— Нет. Это был «анекдот». В 1994 году проходил конкурс на главного архитектора города. Кандидатов участвовало человек 15. Среди них были даже люди из Азербайджана и Молдавии. В итоге комиссия объявила победителем меня. Оставалась формальность – решение комиссии должен был одобрить мэр, которым тогда был Анатолий Семенович Гольц (мэр Воронежа с 1992 по 1994 год — прим.ред.). Когда ему доложили о результатах конкурса, он сказал: “Ну что ж мы избираем Николая Фёдоровича на 5 лет?”. А мне тогда было 55, то есть вроде как староват. Ко мне пришел заместитель комиссии и сказал в замешательстве: “Коль, может, заявление напишешь?”. Ну а я человек прямой, психанул – “Напишу”. И написал: “Уважаемые коллеги, благодарю за доверие, я полон сил, энергии и опыта, но я не хочу, чтобы во мне видели полупенсионера”. И отказался от должности. 

— Какой проект из тех, над которыми вы работали, для вас самый важный?

— Самый важный проект всегда тот, над которым ты работаешь сейчас. Ведь ты все вкладываешь в него. Так что мне трудно назвать самый важный, но из наиболее значимых – Площадь Победы. Тогда мы вместе со скульптором Фёдором Кузьмичом Сушковым выиграли конкурс. Участвовали в нем и москвичи. Тогдашний председатель горисполкома Виктор Владимирович Поспеев (занимал должность с 1963 по 1978 год — прим.ред.) проект нам не доверил и отдал его москвичам, хотя мы с ними поделили второе место. Они поработали год, привезли проект, и он никому не понравился – ни начальству, ни архитекторам. Тогда мэр поручил работу нам. Мы возили наш проект в Москву, его рассматривал Кербель, известный скульптор, Бучетич, Кибальников – знаменитости. В конец концов мы победили, всё было построено. 
Из значимых лично для меня зданий я бы отметил храм иконы Божией Матери Неопалимая Купина в поселке Шуберское Новоусманского района. В 2012 году там произошел пожар, в котором сгорело 32 дома, и в память об этом решили возвести храм. В детстве мы все были безбожниками, а тут меня судьба свела церковь построить. Сейчас я ей живу и горжусь. За нее Патриарх Всея Руси наградил меня грамотой.

— Каким был самый сложный проект на вашей памяти?

— У каждого проекта своя технология, свое назначение, и все это нужно изучить. Ты исследуешь аналоги, думаешь, как их можно улучшить. Когда мы проектировали здание Облсобеса, городское начальство решило переделать его под Диагностический центр. Перестраивать пришлось прямо на ходу, и это было трудно. Начальство, как всегда, перед своим начальством докладывало, что проект уже почти готов, хотя работа над ним только началась. Из-за жестких сроков много нервов пришлось потратить. 

— Какой из неосуществленных проектов кажется вам самым интересным? 

— Я не могу вспомнить ни одного неосуществленного проекта – все, за какие я брался, осуществлялись. Если мне не мешали, конечно. Вот, например, Площадь Победы. Это горе моё. Во время её строительства власти вмешались и начали командовать: эту скульптуру сюда поставим, другую туда передвинем. Я в ответ на это и ругался, и возражал, а своему главному инженеру сказал: “Я бросаю работать. Я не согласен”. А он мне: “Коль, ты что, если ты бросишь, то мы с тобой за Воронежем где-нибудь будем жить”. То есть, нас выгонят. 

— Если помечтать, то что бы вы больше всего хотели спроектировать?

— Да я столько всего напроектировал, что даже не знаю. У меня и мастерской уже нет, сотрудников я всех распустил, а кто-то из них и умер. Сейчас мое дело как-то заглохло, и вновь начинать его сложно. Недавно мне позвонили: “Николай Фёдорович, храм сделаешь в Нововоронеже?”. И мне хотелось бы. Но и здоровья нет, и команда должна быть. Скажу, не хвалясь, – я единственный в городе человек, у которого есть опыт 50 лет проектной работы. Параллельно ей я сначала преподавал на архитектурном факультете в Воронежском сельскохозяйственном институте, а потом в Воронежском государственном архитектурно-строительном университете. 46 лет работать параллельно на двух работах – большое дело. За это я получил звания профессора и заслуженного архитектора. Я весь в грамотах. Так что время мечтать прошло, но своей долей очень доволен.

— Что вдохновляло вас на свершения?

— Ответственность. Самое главное в любом деле, на любом уровне это ответственность. Тебе сказали – ты сделал. Как в детстве, когда мы собирали колоски или прошлогоднюю картошку, чтобы прожить или мать порадовать. 

— Что бы вы изменили в сегодняшней архитектурной составляющей Воронежа?

— Навел бы больше порядка в местах постановки отдельных зданий. Градостроительная сторона у нас хромает. Если раньше проектированием руководили отдельные крупные проектные организации, такие как Воронежпроект, то сейчас развелись индивидуальные предприятия. Это хорошее дело, конечно, но у нас есть и талантливые мастера, и бесталанные, и те, кто лицензию просто купил. Сейчас проектной организации, можно сказать, в городе нет, только частники, хорошие и плохие. Нет и твердого руководства, как со стороны власти, так и со стороны архитектурной. Идет депрофессионализация профессии. Из 32 районов у нас в области только в четырех на должностях главных архитекторов стоят специалисты. В 90-е годы у нас лет за семь сменилось семь или восемь глав города, и далеко не все из них подходили на эту должность. Глава города должен быть и градостроителем, и хозяйственником. Таких людей готовить надо, как профессоров. 

— Какими качествами должен обладать архитектор?

— Во-первых, он должен уметь прекрасно рисовать. У него должен быть талант композитора различных зданий, ведь у каждого здания своя специфика. Кроме того, надо быть достаточно грамотным, эрудированным, ну а самое главное – любить профессию. Я ее с 67 года и по сей день, уже 70 лет, люблю.

— Как бы вы оценили нынешнее поколение архитекторов?

— Как и в любые времена, среди них есть и таланты, и случайные люди.
В нашем образовании есть беда. Архитектор – профессия очень звучная, значимая. Многим отцам и матерям хочется, чтобы их дети стали архитекторами. Но иногда у детей нет таланта, нет подготовки, а в профессию их суют родители. Еще одна беда – это когда человек разочаровывается в архитектуре и бросает это дело. 

— Что бы вы посоветовали молодым архитекторам?

— Отвечу по-ленински: “Учиться, учиться и учиться”. А еще дерзать, быть настойчивым, целеустремленным, любить профессию. У нас много таких, в том числе и моих учеников, которые уже заслуженные архитекторы. Валентин Фролов, например, у меня учился и работал. Сейчас он лауреат государственной премии, получил ее за театр кукол. Или Нина Самарченко, которая сейчас преподает в Белгороде, — тоже заслуженный архитектор, профессор. В завершение скажу, что профессия архитектора красивая и нужна будет человеку до тех пор, пока он живет на Земле. Эта профессия требует не только таланта и огромной работоспособности, но еще и большого чувства ответственности (у нас так же, как у врачей — “не навреди”), и, конечно, гражданского мужества и честности.